... И явится весомо, грубо, зримо,
как в наши дни вошел водопровод,
сработанный еще рабами Рима.

Теплее, еще теплее

Одна ласточка, конечно, весны не делает. Зато позволяет надеяться, что тепло уже близко. В решении районного суда Курской области, рассматривавшего иск главы районной администрации к Главному редактору «Обоянской газеты» в защиту чести, достоинства и деловой репутации, нашла отражение практика Европейского суда по правам человека. При разрешении конфликта районного масштаба был использован п. 4 ст.15 Конституции Российской Федерации, предусматривающий возможность обращения к общепринятым нормам международного права при рассмотрении гражданских дел.

В российской глубинке применили критерии, выработанные Европейским судом при рассмотрении споров, связанных с правомерностью ограничения свободы слова и деятельности средств массовой информации в соответствии со ст.10 Европейской конвенции о правах человека и основных свободах.

Речь шла о призыве Европейского суда к «повышенной толерантности публичных фигур к критике в свой адрес» и недопустимости требовать «доказать достоверность высказанного мнения».

Европейские ценности на марше

Казалось бы, зачем ломиться в открытую дверь. Европейские ценности входят в нашу жизнь через практику Европейского суда, и это остается только приветствовать. Но не все так хрестоматийно просто.

«Достоинство личности охраняется государством. Ничто не может быть основанием для его умаления». Это формулировки конституционной нормы, которая обладает высшей юридической силой. Человеческое достоинство вещь хрупкая и нуждается в специальной правовой защите. Доброе имя зависит не столько от личных достоинств человека, сколько об информированности о них общественного мнения.

Средства массовой информации обладают несоизмеримо большими возможностями воздействия на общественное мнение, чем даже глава районной администрации. То, что он пишет в деловых бумагах, читают лишь непосредственные исполнители. Круг читателей газеты шире, язык эмоциональнее. Ст.152 ГК позволяет требовать компенсации за ущерб, причиненный сведениями, которые не соответствуют действительности и порочат честь, достоинство и деловую репутацию любого физического лица, независимо от занимаемой им должности.

Казалось бы ситуация выровнена. Человек, чья репутация пострадала от хлесткого слова, может потребовать возместить ущерб, причиненный его жизни, карьере, здоровью, уважению в глазах окружающих. В постановлениях Пленума ВС РФ содержатся разъяснения относительно правового смысла и порядка применения данной нормы.

Они детализируют пределы защиты, предоставляемой данной статьей. Намеки с душком, ехидные сравнения, клички, вывернутые наизнанку факты личной жизни и биографии, уничижительная тональность статьи — все это остается за рамками возможностей судебного разбирательства. Суд требует показать конкретно, то самое предложение или абзац, из-за которого весь сыр-бор. В журналистском арсенале есть беспроигрышные приемы. «Единственное в чем Имя рек знает толк, (другой вариант — не дурак), так это в выпивке». Буквальное опровержение данного утверждения выглядит просто смешно.

Баланс здравого смысла

С другой стороны, у пострадавшего от пасквиля в СМИ есть определенные процессуальные преимущества. Сведения, считаются распространенными, если они доведены до сведения хотя бы одного лица. Появление сведений в СМИ доказывает их распространение. От пострадавшего требуется лишь доказать их порочащий характер. Бремя подтверждения правдивости распространенных сведений лежит на средстве массовой информации.

Оно является достаточно обременительным. Честь, достоинство и деловая репутация человека отнесены к числу нематериальных благ, которые в силу ст.208 ГК охраняются бессрочно. Хранить вечно доказательства правдивости всего написанного физически не может ни одно издание.

Существующее в странах общего права ограничение срока исковой давности по делам о диффамации в прессе одним, от силы двумя годами не было воспринято российским законодателем. Если обиженный проявит терпение и настойчивость, он может сыграть злую шутку с газетой, воспользовавшись публикацией многолетней давности.

Поэтому призыв к толерантности, прозвучавший в решениях ЕСПЧ, конечно, полезен. Вряд ли он способен существенно исправить ситуацию в эпоху информационных войн, связанных с переделом власти и собственности. Ведь каждое недоброжелательное высказывание в свой адрес чиновник воспринимает как «заказ» и начало «боевых действий».

Спокойная реакция на зубодробительную критику требует слишком большого самопожертвования. Призыв направлен скорее судьям. Именно они должны учитывать особенности профессии публичного политика, независимо от фигуры и комплекции. Соответственно суммы компенсации за причиненный ущерб должны быть символическими, чтобы подчеркнуть факт общественного неодобрения, а не ставить СМИ на грань выживания.

Мнение без фактов

Гораздо большее практическое значение имеет последовательное разделение между мнениями и фактами. В «Обоянской газете» прозвучало мнение журналиста, что районный начальник превратил мэра в мальчика на побегушках. Это гипербола. Эмоционально заостренное суждение.

Нельзя доказывать справедливость суждения, что «начальник мышей не ловит», тем, что «ловля грызунов не входит в его должностные обязанности». Но любая оценка должна иметь под собой хотя бы намек на логическое обоснование. А как быть, если такого намека нет.

На поток поставлены псевдоприемы доказательства заказанных суждений. Наличие дорогих вещей при скромной зарплате считается бесспорным доказательством мздоимства. Хотя все знают, что семейный достаток складывается из доходов всех членов семьи, а не только того, кто находится на государственной службе.

Поэтому, например, справка из магазина о том, сколько стоят очень дорогие часы или костюм не может служить доказательством достоверности сведений о взяточничестве надевшего их чиновника.

Ситуация нисколько не меняется, если журналистское высказывание меняет модальность и превращается из утверждения в предположение.

Сведения несоответствующие действительности, могут включать фактическое обстоятельства, подлежащие проверке и доказыванию, а могут ограничиваться одними ругательными эпитетами: «бездарность, тупица:». Данный перечень может быть продолжен и более хлесткими высказываниями.

Диалог без мордобоя

Появление сведений чисто оценочного характера выходит за рамки требования возмещения убытков и морального вреда. Здесь должен работать механизм, предусмотренный п.3 ст.152 ГК о праве на ответ. Гражданин, в отношении которого средствами массовой информации опубликованы сведения, ущемляющие его права или охраняемые законом интересы имеет право на опубликование своего ответа в тех же средствах массовой информации. Решение суда о помещении ответа подлежит принудительному исполнению в том же порядке, что и опровержение.

Никто не может лишить права журналиста иметь свое суждение, даже о вещах, в которых он не разбирается. Однако цивилизованный способ выяснения отношений не сводится к требованию опровергнуть сказанное и выплатить компенсацию. Умелый ответ позволяет расставить все на свои места и перевести диалог в цивилизованное русло.

Предлагаемое ЕСПЧ деление на факт и мнение полезно еще и для того, чтобы оценить юридические перспективы исправления допущенной несправедливости максимально щадящим способом для истины. Ведь истина в судебных разборках по поводу чести и достоинства гибнет гораздо чаще, чем рождается.

Владимир Энтин, директор Центра правовой защиты интеллектуальной собственности МКА «Клишин и партнеры»

Источник: Журнал «Среда» № 5 (41), май 2002 г.

Любое использование материалов допускается только при наличии ссылки на источник.